Демограф из РАНХиГС Сергей Щербов представил на Гайдаровском форуме доклад, в котором демонстрируется переоценка скорости старения населения России, по крайней мере в социальном смысле. Господин Щербов и его коллеги используют нестандартный подход к оценке старения: они отказываются от стереотипного определения старости исходя из биологического возраста и обращают внимание на «отодвигание» этого периода из-за роста продолжительности жизни. Измеряемый так порог старости в РФ выше всего в Москве, Ингушетии и Дагестане, где он сравним с европейскими показателями, в целом Россия крайне дифференцирована по этому показателю.
Сергей Щербов — заведующий международной лабораторией демографии и человеческого капитала Российской академии народного хозяйства и госслужбы (РАНХиГС, организатор Гайдаровского форума) и руководитель отдела прогнозов Венского института демографии. Он известен работами в соавторстве с Уорреном Сандерсоном из университета Stony Brook, в которых развивается новый подход к измерению старости — на основе ожидаемой продолжительности жизни. Последняя их работа, «Быстрое изменение ожидаемой продолжительности жизни приводит к замедлению старения населения», опубликована в 2015 году и активно цитируется — доклад Сергея Щербова на форуме РАНХиГС основан именно на ней.
Базовая идея Щербова и Сандерсона — традиционный способ определения старости не позволяет эффективно оценивать изменения проблемы в социуме и в экономике, связанные с увеличением численности старших возрастных групп (например, нагрузку на пенсионную систему). Общество сейчас считает 60-летних людьми среднего возраста (100 лет назад таковыми считались 45-летние). В XX веке они считались пожилыми, через 50 лет, видимо, ситуация также изменится.
Новый подход предполагает, что для оценки старения и демографической нагрузки требуется рассматривать старение как многомерный процесс с анализом разных характеристик людей. В качестве примера авторы предлагают использовать расчеты, основанные на ожидаемой продолжительности жизни (ОПЖ) в определенном возрасте (например, 60 лет) и определяют старостью порог в «ОПЖ минус 15 лет». На деле цифра не так важна (ее можно определить в 20, 30, 10 лет), значим лишь подход, согласно которому старость есть финальный отрезок жизни, статистически считающийся равным для всех достигших 60 лет (также условная цифра). Такой подход позволяет определить количество людей, которых будут в определенное время идентифицировать как «старых». Это позволяет отличать динамику стандартной демографической нагрузки пожилыми (ДНП, доля лиц в возрасте старше 65 лет) от перспективной демографической нагрузки пожилыми (ПДНП).
Как следует из работ Сандерсона и Щербова, в Европе между 1980 и 2030 годами ДНП удваивается (это дает основания для обычного вывода о старении Европы), однако ПДНП практически неизменна — как и для Латинской Америки и Азии. Для России ДНП удвоится с 1980 по 2050 год, но ПДНП увеличится менее чем на 50%, достигнув к 2050 году того же уровня, который наблюдался в 2000-м. Иными словами, к 2050 году общество в силу роста ожидаемой продолжительности жизни будет определять как пожилых такую же долю людей, что и за 50 лет до этого. Впрочем, отмечает Сергей Щербов, в 2010–2015 годы старение населения, измеренное таким образом, ускорилось — например, в сравнении с Японией. По его расчетам, ряд регионов России уже сейчас имеет ОПЖ на уровне европейских стран — Москва, Дагестан и Ингушетия, но в целом Россия сильно дифференцирована по этому показателю. Так, в Еврейской АО он находится на уровне Сьерра-Леоне (наихудший в мире показатель). Скорость «старения» в Москве и регионах существенно различается — расчеты показывают, что показатель «перспективного возраста» для Москвы и Тывы отличаются на 12,7 года: с сильным упрощением можно сказать, что мужчина из Москвы в возрасте 72,7 года в той же мере «стар», что и 60-летний тувинец. Авторы демонстрируют, что в большинстве регионов РФ доля «старых» в принятом определении в числе людей, достигших пенсионного возраста, сейчас менее 50%.