Постоянно возникающие проекты переустройства российской пенсионной системы наглядно свидетельствуют, что основные цели, для достижения которых эта система в свое время реформировалась, так и не были достигнуты. Десять лет назад, в 2001 году, когда реформа пенсионной системы активно обсуждалась, на нее возлагались очень большие надежды. По замыслу ее идеологов, она позволила бы улучшить пенсионное обеспечение граждан, вывести из теневого оборота крупные доходы, и заодно накопить долгосрочные ресурсы, так необходимые для финансирования длительных инвестиционных проектов.

В дальнейшем, после двух-трех десятилетий успешной работы, новая система пенсионного обеспечения (т.н. накопительная) должна была автоматически заменить существующую параллельно с ней старую систему, т.н. солидарную, после чего реформа считалась бы окончательно завершенной.

Тогда, десять лет назад, этих трех основных целей хотели достичь следующим образом. Для улучшения пенсионного обеспечения и вывода из тени крупных доходов предполагалось изменить систему налогообложения и администрирования налогов. Для этого, вместо трех страховых взносов во внебюджетные фонды (Пенсионный, Медицинского страхования и Социального страхования) вводился единый социальный налог, основным отличительным признаком которого становилась регрессивная шкала. То есть, чем выше был доход налогоплательщика, тем относительно меньшую сумму он должен был вносить в бюджет.

Предполагалось, что клюнувшие на эту приманку получатели особо крупных доходов перестанут скрываться от налогово-бюджетных органов, и выведут их из тени на белый свет, а это, в свою очередь, повысит поступление налога; тем более, что собирать его теперь должна налоговая служба, а не каждый Фонд самостоятельно, как это было раньше. Ну, а если поступление налога вырастет, то увеличить пенсионные выплаты будет очень легко.

Подтолкнуть высокооплачиваемые слои населения к более широкому декларированию своих доходов должна была и другая приманка – снижение базовой ставки налогообложения. До реформы она составляла 35% к фонду оплаты труда, а после реформы ее снизили до 26% от ФОТ.

Таким образом, снижение налоговой ставки и введение регрессивной шкалы налогообложения, по мысли авторов реформы, должно было привести к росту поступлений во внебюджетные фонды и, соответственно, к увеличению выплат из них.

Накопление долгосрочных финансовых ресурсов должно было происходить за счет перечисления части поступлений по единому социальному налогу на т.н. пенсионные счета, которые открывались каждому гражданину России, родившемуся после 1954 года. При этом работающее население разбивалось на возрастные группы (когорты), и чем моложе был возраст члена когорты, тем большая доля ЕСН зачислялась на его накопительный счет.

Таким образом, сначала большая часть ЕСН шла на текущие пенсионные выплаты (это является солидарным страхованием), а меньшая – на накопительные счета. Но со временем пропорция распределения ЕСН менялась бы в другую сторону, доля накопительной части становилась бы все больше и больше, а солидарной – все меньше и меньше. В результате средства на накопительных счетах постоянно росли, и увеличивали бы долгосрочные финансовые ресурсы российской экономики. А накопительная пенсионная система вытесняла бы солидарную.

Кроме того, наличие накопительных счетов могло быть использовано в качестве еще одного стимула для налогоплательщиков полностью и аккуратно вносить ЕСН. Поскольку после реформы накопительные счета открывались большей части наемных работников (а со временем все работающие по найму должны были иметь эти счета), то у них возникал сильный личный интерес следить за тем, чтобы эти счета регулярно пополнялись. И, соответственно, оказывать определенное давление на работодателя, чтобы он регулярно осуществлял налоговые платежи.

Таковы были задумки, но жизнь внесла в них серьезные коррективы. Скоро выяснилось, что предприниматели и топ-менеджеры не горят желанием показывать свои доходы в полном объеме, и приманки в виде регрессивной шкалы с пониженными ставками на них не действуют. К снижению поступлений ЕСН это, конечно, не привело, сборы этого налога даже росли, но росли они точно так же, как и сборы других налогов. То есть ничего специфического здесь не было, а было только отражение общего роста доходов в российской экономике, вызванное подъемом 2004-2008 годов.

Неадекватный рост поступлений по ЕСН с самого начала поставил реформаторов в жесткие финансовые границы. С одной стороны, им надо было увеличивать пенсии, чтобы показать реальный результат реформы прямо здесь и сейчас. С другой стороны, им надо было увеличивать остатки средств на накопительных счетах, чтобы уже в ближайшем будущем доставить для российских компаний долгосрочные финансовые ресурсы, и одновременно замещать солидарную систему накопительной.

Но средств на одновременное решение этих двух задач не было. Поэтому, как это часто бывает, по политическим соображениям было решено пожертвовать долгосрочными целями в пользу краткосрочных. Пенсионные выплаты стали увеличивать, но для этого пришлось пожертвовать двумя важнейшими составными частями реформы. Во-первых, граждане, родившиеся в интервале 1953/58 – 1966 годов были исключены из системы накопительных пенсий. Накопительные счета им, конечно, не закрыли, и остатки на этих счетах не реквизировали, но вот новых перечислений на них больше не делалось, так как эти перечисления пошли на текущую выплату пенсий.

Во-вторых, вполне здравую идею о том, что часть доходов граждан вносится на накопительные счета на протяжении всей трудовой деятельности, и пока эти средства копятся, их используют для финансирования инвестиций, тоже пришлось похоронить. И хотя на накопительные счета молодых когорт средства поступают регулярно, однако они используются не для финансирования инвестиций (т.е. развития экономики), а на покрытие дефицита бюджета Пенсионного фонда. А этот дефицит существует как раз потому, что надо выплачивать более высокие текущие пенсии.

После это стало понятно, что пенсионная реформа не оправдала тех надежд, которые на нее возлагались. Граждане проголосовали рублем – не стали выводить из тени сверхдоходы и отказали, тем самым, своему государству в доверии. Пенсионную реформу они восприняли только как еще одно налоговое новшество, которое никак не повлияет на их благосостояние – ни сейчас, ни в будущем. Государство, в свою очередь, вынужденное маневрировать между краткосрочными и долгосрочными целями, стало отказываться от достижения долгосрочных в угоду краткосрочных и, тем самым, разрушило идею реформы.

Понятно, что такая ситуация не могла продолжаться вечно. И если во времена подъема, когда бюджеты всех уровней сводились с профицитом, недостатки новой пенсионной системы еще можно было терпеть, то во времена падения налоговых сборов, вызванных мировым кризисом, надо было предпринимать решительные меры по исправлению ситуации.

Один вариант – полностью отменить накопительную часть пенсионных взносов – по понятным причинам не мог быть принят, хотя в этом случае проблема финансирования дефицита Пенсионного фонда решалась автоматически. Поэтому был принят другой, не менее жесткий вариант – повысить облагаемую базу (т.е. зарплату) и ставки налоговых сборов или, как их теперь почему-то стали называть – страховых платежей. С 26% ставки выросли до 34%, а облагаемая база – до 415 тыс. руб. в год с ежегодной индексацией.

Рост ставок, кстати, является одним из нарушений целей налоговой реформы 2001 года, но что поделать, если на снижение налоговых ставок в то время никто не отреагировал. Пришлось теперь ставки налогов повышать, и это повышение уже точно вызвало очень бурную реакцию.

Правда, чиновники, отвечающие за очередное пенсионное реформирование, отвечали на возмущенные крики налогоплательщиков, что не так страшен черт. Во-первых, социальные страховые платежи относятся на себестоимость продукции, то есть полностью переносятся на покупателей продукции и услуг. И, следовательно, предприятия и организации, которые эти товары и услуги производят и предоставляют, не являются налогоплательщиками, а являются только налоговыми агентами.

А во-вторых, удельный вес социальных страховых взносов в себестоимости продукции и услуг такой небольшой, что их повышение (ставки взноса – на 31%, а базы обложения – на 60%) никак не скажется на финансах налоговых агентов. Ведь в среднем по видам экономической деятельности страховые платежи составляют всего 3,1% от затрат на производство (максимум – 10%, в органах государственного управления; минимум – 0,4%, в производстве кокса и нефтепродуктов; данные за 2009 год). Поэтому повышение налоговой нагрузки почти в два раза пройдет для них совершенно незаметно.

Раз так, то предприятия и организации, с точки зрения госчиновников, совершенно спокойно смогут выдержать новые условия обязательного социального страхования, и без больших усилий вносить в доходы внебюджетных фондов повышенные платежи.

Так это или не так, мы можем посмотреть по статистке поступлений страховых взносов на социальное страхование за прошлый и текущий год. Итак, за первое полугодие 2010 года объем поступлений составил около 1 трлн. руб., в том числе в Пенсионный фонд – 900 млрд. руб. За аналогичный период 2011 года во внебюджетные фонды поступило 1,57 трлн. руб., в том числе в Пенсионный фонд – 1,32 трлн. руб. То есть, за один год прибавка составила почти 50% - это ли не успех задуманного мероприятия?

С одной стороны, конечно, это успех, но если посмотреть с другой стороны, то он кажется несколько призрачным. Рост ставки и базы обложения (эффективная ставка) в два раза, при прочих равных условиях, должен был привести к росту поступлений в бюджет тоже в два раза. Но этого не произошло – доходы, как мы только что показали, выросли на 50%. Это, естественно, много, но не достаточно, чтобы оправдать жесткость принимаемых мер.

Но это еще не все. В первой половине 2011 года в российской экономике имел место восстановительный рост, вызванный как правительственной программой стимулирования, так и высокими внешними ценами на товары российского экспорта. Улучшение условий спроса могло повысить собираемость налогов – вне зависимости от роста ставок и облагаемой базы. То есть, изменение условий налогообложения носило вспомогательный характер и, как многие считают, даже ухудшило собираемость данного налога.