Долгая история длинных денег | Ваш Пенсионный Брокер

— Можно сказать, Россия погналась за длинным рублем. О длинных деньгах говорят президент, премьер, министры, промышленники. С ними связывают перспективы экономического роста, прежде всего развитие инфраструктуры. Но и многие другие проекты требуют долгосрочных вложений. Кроме прямых инвестиций из госбюджета, который и так перегружен обязательствами, откуда их взять? В странах с развитой финансовой системой источниками длинных денег давно стали пенсионные, страховые и инвестиционные фонды. А что у нас?

— В основном это те же источники, потенциальные либо уже реальные. В первую очередь пенсионные деньги, затем — компании, связанные со страхованием жизни. Инвестфонды и банки тут на третьем-четвертом месте. Хотя по-настоящему длинных денег в банках без появления безотзывных вкладов, наверное, не появится. Конечно, эти ресурсы есть теоретически у таких мощных банков, как Сбербанк, который держит половину всех вкладов. И даже если его доля снизится, то у него все равно этот ресурс останется, причем в значительном размере. Но для банковской системы в целом безотзывные вклады сыграли бы серьезную роль. Пока у нас этого нет, по закону — нельзя. Если в Гражданском кодексе появится такая возможность и банкам позволят вводить безотзывный вклад, то это будет достаточно серьезным подспорьем для них в создании именно долгосрочных ресурсов.

По нашей русской традиции, только что-нибудь заработает, систему начинают перестраивать в корне

— Люди не поверят, наверное: отдать деньги на весь срок без права отозвать вклад.

— Так надо попробовать. Заставить человека нельзя, он вправе выбирать, зато понятно, чем его заинтересовать. Прежде всего высокой процентной ставкой. Для банков безотзывные вклады станут гарантированным ресурсом. А для вкладчика чем дольше срок, тем выше процент. Конечно, не все побегут делать такие вклады. Но главное — соблюдать правила игры. Постепенно возникнет новый источник длинных денег. А вообще создание таких источников — небыстрая история.

Если взять паевые инвестфонды, то это как раз к вопросу о правилах игры. До определенного времени доходы от продажи паев этих фондов, если вы владели паями больше трех лет, были освобождены от налогов. Потом это отменили и тем самым прекратили существование значимого стимула для долгосрочного инвестора. И вот теперь президент велел уравнять возможности вкладчиков банков, паев в инвестфондах и остальных инструментов. Без этого, конечно, сложно рассчитывать на появление значительной финансовой базы у таких фондов, и все-таки по сравнению с банковскими вкладами ПИФы — это существенно меньший ресурс. Потому что вложения в такой инструмент сложнее, требуется хотя бы минимальная финансовая грамотность.

— Страхование жизни по сравнению с инвестфондами, конечно, попроще. Вопрос в том, как туда привлечь вкладчика, какими льготами, и как, собственно, рекламировать все эти страховые продукты? Пожалуй, из имеющегося сейчас ряда инструментов наиболее простой продукт — пенсионные фонды, а самое главное, что он существует с 2002 года. Причем эта система развивается вполне нормально, у людей, что ни говори, а возникает интерес к своим пенсионным накоплениям. Уже процентов 30 не «молчуны», а сами решают, выбирают негосударственные пенсионные фонды. Если бы система не работала, то и люди оставались бы пассивны. Но, к сожалению, по нашей русской традиции, только-только что-нибудь начинает работать, как терпение иссякает: требуют, чтобы работало уже на полную катушку. И систему начинают не просто настраивать дальше, что правильно, а перестраивать в корне. И от того потенциала, который возникал, мало что остается.

— Возможно, споры по поводу начинаемой пенсионной реформы еще не окончены. В ее первоначальном варианте обязательные отчисления на накопления действительно серьезно снижались — с 6 до 2%, причем предлагалось вообще вскоре перейти только на добровольные накопления.

— С одной стороны, мы так долго говорили, что нам нужны длинные деньги. И пенсионные деньги понемногу стали таким значимым ресурсом. А с другой — этот ресурс радикально сокращают. 2% — это уже минимум-миниморум.

— Но затем ведь эту версию несколько смягчили. 2% — накопления для тех, кто ничего никогда не выбирал или не написал заявление, т.е. для «молчунов». И 6% — для тех, кто выбирает НПФ.

— Для ВЭБа как государственной управляющей компании это будет серьезное сокращение инвестиционного потенциала. Что касается негосударственных пенсионных фондов, то мы еще не знаем, как люди отреагируют на это изменение, будет ли массовый переток средств в НПФ. Люди только более или менее привыкли к существующей системе и правилам, стали оценивать, больше выбирать негосударственный сектор. Регуляторы также стали лучше понимать, как лучше контролировать ситуацию с пенсионными накоплениями. Поначалу контроль был таким жестким, что не столько сохранность денег обеспечивал, сколько не давал получать доход. Вообще не давал. И только в последнее время у ГУК появилась возможность работать с более разнообразными инструментами, ведется активная работа по смягчению ограничений и для НПФ. А самая главная подвижка — инфляция снизилась. У нас наконец-то реальная стоимость денег стала положительной, т.е. выше инфляции. Конечно, не очень нравится, что ставки по кредитам высокие, тоже выше инфляции. Но это нормальная экономическая ситуация, когда реальные ставки положительные. И в этой ситуации, когда система инвестирования почти наладилась, опять все правила меняются...

— В ответ на это говорят: как же так, инфляция у нас снизилась, а ставки не снизились?

— Во-первых, инфляция снизилась еще не так сильно. А во-вторых, в ставках заложены инфляционные ожидания. Значит, у участников рынка нет уверенности, что инфляция дальше будет снижаться. Тем не менее у нас появились условия для выполнения нашей функции — обеспечивать реальную сохранность пенсионных накоплений, чтобы доходность по ним была как минимум не ниже инфляции. И у НПФ появилась возможность давать положительную реальную доходность. Но если вся накопительная система теперь радикально меняется, то сложно сказать, как люди отреагируют. И дело не в том, что они, допустим, отдадут предпочтение НПФ, они могут вообще потерять интерес к системе накоплений как таковой. А он у них стал появляться. И мог стать базой также и для добровольных накоплений. Поведенческие модели быстро не возникают. Для нас десять лет — это очень немного в таком деле. А теперь возникающая модель поведения поставлена под вопрос.

700 млрд руб. уже составляют обязательные пенсионные накопления

И пока нет ответа даже на элементарные вопросы: если вы хотите, допустим, остаться в ПФР, но сохранить шестипроцентное отчисление на накопительную часть, или, наоборот, выбрали НПФ, но хотите сократить отчисления на накопления, то кому заявление писать? В ПФР? В НПФ? Работодателю? А в пенсионной формуле, которая сейчас рассматривается и должна как-то увязывать стаж, зарплаты и т.п., я просто не смог разобраться до конца в этих баллах и коэффициентах. Она же не дает возможности людям понять: а что им лучше-то — увеличивать страховую часть, по сути, надеясь на то, что к выходу на пенсию госфинансы будут в порядке, или сохранять отчисления на накопления, надеясь на инвестиционный доход?

—Тем не менее пенсионные деньги уже используются у нас в экономике, а планы еще больше. Чаще всего в связи с этим говорят об инфраструктурных облигациях.

— Мне этот термин не слишком нравится. Во всем мире выпускаются «корпоративные облигации», средства от которых расходуются в соответствии с проспектом эмиссии. И «проектные облигации», средства от которых направляются на конкретные проекты. В основном они предполагают квалифицированного инвестора. Пенсионные накопления, конечно, можно и нужно вкладывать в инфраструктурные проекты. Вопрос: на что и кому именно их можно давать. У нас проектное финансирование находится еще в зачаточном состоянии. Разработка проектов, как правило, слабая. И любой вам скажет, что специалистов в этом вопросе очень мало. Другая часть проблемы — законодательство, связанное с проектным финансированием. В мире оно давно развивается, и нам надо развивать. Например, создавать специальные хозяйственные общества, которые лучше защищены от банкротства. На проект не смогут обратить взыскание, если компания по другим своим обязательствам что-то не выполнила. Но есть и иные риски. И тут недостаточно заявить: не трогайте, этот проект государству важен. Если важен, то это должно быть подкреплено либо рейтингом, либо госгарантией. Тогда пенсионные накопления могут туда направляться.

— Но если проект получает госгарантии, то это ложится на бюджет.

— Конечно. Все эти госгарантии идут в расходную часть бюджета. Здесь крайне важно качество аналитики, подготовки проекта, который получает гарантии. Кроме того, если государство гарантирует, то это должно означать, что никаких препятствий при реализации проекта чиниться никому не будет, будет полная государственная поддержка на всех его этапах. И вот тогда, наверное, Минфин будет спокойнее относиться к выдаче гарантий. Но поскольку речь идет о пенсионных деньгах, накоплениях граждан, то их сохранность, достижение безубыточности — это обязательный минимум, а задача состоит в том, чтобы эти накопления приносили еще и доход.

— В какие проекты ВЭБ как государственная управляющая компания уже вкладывает пенсионные деньги, выкупая подобного рода облигации? И какие из них обеспечены госгарантиями, а какие покупаются исходя из рейтинга эмитентов?

— Первые такие проекты, которые мы частично финансировали, приобретая на пенсионные средства облигации проектных компаний, — это автомагистраль Москва — Санкт-Петербург с 15-го по 58-й километр, выход на Минское шоссе через Одинцово, строительство Западного скоростного диаметра в Санкт-Петербурге. Все эти облигации обеспечены госгарантиями и при этом приносят неплохой доход. Купон — либо инфляция плюс 2–3%, либо фиксированный, но высокий, выше 9% годовых.

— А вы уверены, что эти проекты вернут деньги?

— Вернут. Это платные дороги, призванные разгрузить крайне загруженные существующие магистрали. Тариф за проезд привязан к инфляции. Тут все нормально. Вопрос в другом. Мы пока покупали такие облигации, которые, можно сказать, являются настоящими проектными облигациями. Но поскольку ВЭБ в данном случае выступает как ГУК и вкладывает пенсионные средства, мы их покупаем, только если они обеспечены госгарантией. Как ГУК мы просто инвестор и не в состоянии сами заниматься экспертизой всей массы проектов. Кто должен проанализировать проект? Если у него есть кредитный рейтинг, значит рейтинговое агентство, уважаемое, аккредитованное при Минфине, изучило проект, убедилось, что проект хороший, и присвоило ему рейтинг.

— И вы, опираясь на этот рейтинг, сможете принимать решение?

— Да, или гарантии, или рейтинг. Хотя в мире существуют разные варианты. Например, в Англии работает государственная организация, которая занимается проектной аналитикой. Если она дает добро, то государство может вкладывать в этот проект бюджетные деньги, получается такой своеобразный знак качества проекта.

— Сегодня идет речь о том, чтобы вкладывать пенсионные ресурсы в проекты РЖД, ФСК, говорят еще и о «Транснефти», «Росатоме». Вряд ли по ним тоже дадут госгарантии. Значит, будете покупать такие облигации на основе рейтинга?

— Рейтинг у них есть. РЖД, ФСК обладают рейтингом на уровне суверенного. Конечно, одно дело, если облигации выпускаются на срок пять-семь лет. И другое — если проекты 15–20-летние. Но если компания готова платить инфляцию плюс давать процент сверх нее, то для вложения пенсионных денег это нормально. Можно покупать такие длинные облигации, но, безусловно, только от эмитентов с рейтингом не ниже российского суверенного. У РЖД такой рейтинг сразу от трех ведущих международных агентств. Плюс приличный опыт выпуска длинных еврооблигаций.

— Тем не менее, если вдруг такая компания перестает платить?

—Для этого и установлено требование, чтобы кредитный рейтинг был не ниже российского суверенного. Такие компании просто так не исчезнут, не обанкротятся. Мы говорим о больших компаниях с крупными капиталами. И у всех у них есть возможности для маневра. Если один конкретный проект не дает ожидаемого результата, то есть возможность перебросить средства с удачного проекта и расплатиться по облигациям. Понятно, что такие масштабные проекты, как БАМ, неокупаемы. Или окупаемы, но в течение 100 лет. Но РЖД за счет пенсионных денег не будет БАМ строить. Получит бюджетные средства — будет. А для использования пенсионных накоплений у нее есть другие, коммерчески вполне приемлемые проекты. Мы же будем смотреть, не меняются ли рейтинги. В любом случае рейтинг у эмитента облигаций не должен быть ниже инвестиционного уровня.

— Сегодня под управлением Внешэкономбанка порядка 1,5 трлн руб. пенсионных накоплений. Эта сумма будет расти, снижаться, появятся новые претенденты на эти длинные деньги?

— Уже 1,6 трлн. Но эта сумма лишь на первый взгляд выглядит большой. Ведь деньги уже инвестированы, и не только в госбумаги, но и в корпоративные облигации, и уже используются для строительства автодорог, железных дорог, сетевых электрохозяйств. Но объем денег ограничен, а потребности в развитии инфраструктуры, ипотеки, других долгосрочных проектов огромные. Ведь ВЭБ в качестве государственной управляющей компании еще и крупнейший инвестор в ипотечные облигации. В своих новых инвестициях мы прежде всего рассчитывали на новые поступления от Пенсионного фонда РФ. За прошлый год мы получили от него 300 млрд руб., а вернули по различным основаниям около 125. Т.е. нетто-приток составил 175 млрд руб. Но если обязательные отчисления в накопительную часть пенсии снизятся до 2%, то ситуация будет совсем другой. Конечно, мы будем получать доход по уже сделанным вложениям в облигации плюс средства от погашения облигаций. Но наш потенциал для инвестиций в инфраструктурные компании, в проектные облигации, в ипотеку если не исчезнет, то снизится очень существенно.

— Вы управляете длинными деньгами как госкомпания. А что произойдет с другим, пока потенциальным, источником инвестиций — накоплениями в негосударственных пенсионных фондах?

— В НПФ уже, думаю, более 700 млрд руб. обязательных пенсионных накоплений, и этот ресурс становится весьма серьезным. Но и отношение к этим деньгам — тоже. С принятием закона о гарантировании пенсионных накоплений должно уйти действующее требование к безубыточности пенсионных фондов по итогам каждого года, что, честно сказать, глупость. Во-первых, это не дает им возможности зарабатывать. А во-вторых, какие уж тут длинные деньги? Но если закон примут, то это в существенной мере снимет вопрос. В этом случае может повыситься привлекательность НПФ, а сами они получат возможность для долгосрочных вложений. Все это вызовет необходимость упорядочивания и, возможно, усиления контроля за их работой, для чего, в частности, и нужен мегарегулятор, создаваемый в лице Банка России.