У широкой публики накопительная пенсия окружена не меньшим количеством мифов, чем такой же «популярный» ЕГЭ. Негативный опыт последних десятилетий в области сбережений способствовал нигилистическому отношению к долгосрочным финансовым решениям, а исключение из накопительной системы «старших возрастов», как и предполагалось, убило интерес к накоплениям у тех, кто уже мог и хотел копить на старость. Если убрать весьма сомнительную роль пенсионных накоплений как источника дешевых и предсказуемых средств для финансирования текущих нужд бюджета, то в остальном она оказалась «чемоданом без ручки». Уровень взносов и правила инвестирования не позволят работникам с низкими и средними доходами создать достаточные накопления за время оставшейся трудовой жизни. Именно на эти категории работников ориентированы наиболее качественные пенсионные системы, так как состоятельные люди смогут сами справиться с проблемой долгосрочных накоплений.

Через шесть лет после того как гражданам было дано право доверить свои накопления сотням УК, НПФ и страховых компаний, около 90% участников системы все равно остались верны ВЭБу. Государственные органы и представители пенсионной индустрии, понимая, что для большинства работников накопления крайне малы, пытаются придумать новые способы использования этих денег, часто продвигая узковедомственные интересы либо проекты прямо противоречащие идее создания массовых накоплений.

Российское реформирование пенсионных систем оказалось «кусочно-непрерывным», варится в собственных проблемах и достаточно слабо использует международный опыт, как позитивный, так и негативный. Между тем, зарубежная практика демонстрирует широкое разнообразие вариантов пенсионной политики. Несмотря на массовую убежденность в обратном, в реальности существуют пенсионные системы, где накопления обязательны, популярны и эффективны. В сочетании с социальными пенсиями они обеспечивают большинству пенсионеров уровень жизни местного среднего класса. Пример удачной пенсионной системы создан в Австралии в рамках соглашений правительства и профсоюзов, начиная с 1982 года. Длительные добровольные накопления это не совсем австралийский путь, а вот покупка недвижимости и разовое использование пенсионных сбережений для вкладов в фондовый рынок — вполне, так что правила это учитывают. В Сингапуре в рамках системы, запущенной еще при колонизаторах, активы остаются в руках государственной управляющей компании, сбережения активно используются для погашения ипотеки и оплаты медицинских расходов, но при этом высокий уровень взносов с высоких доходов обеспечивает хороший результат. Любимая игрушка генерала Пиночета — чисто накопительная пенсионная система — не отличается разнообразием вариантов инвестирования (действует всего шесть УК), но накопленные за три десятилетия сбережения позволили работникам получать пенсионные выплаты выше своих последних зарплат. Отметим, что каждая из этих систем вписана в местную институциональную среду, относительно дешева в управлении и придает устойчивость государственным финансам, что было особенно заметно в пик последнего финансового кризиса.

При анализе почти шести десятков пенсионных систем с встроенным механизмом обязательных пенсионных накоплений можно заметить, что почти при любом наборе опций их стабильность существенно зависит от прозрачности новой системы, обеспечении в ней достаточной защиты прав и интересов бизнеса и граждан. Важность выстраивания простой, понятной и устойчивой системы не зависит от политического режима, проводящего реформу. Известно, что введение и успешное внедрение чисто накопительных пенсионных систем характерно для авторитарных политических режимов. Успех чилийской пенсионной реформы был бы вряд ли возможен, если бы она не проводилась диктаторским режимом генерала Пиночета, а в Казахстане — без использования чрезвычайных полномочий президентом Назарбаевым. Именно поэтому «жесткие» пенсионные реформы часто реализуются недемократическими методами, в рамках программ «шоковой терапии» с высокой скоростью и минимальным учетом интересов работников и работодателей — и их будущее тесно привязано к удержанию у власти их инициаторов.

В более демократических политических системах для успеха пенсионных реформ крайне важными являются последовательность и разработанность. В Польше (комбинация сбалансированной распределительной системы и обязательной накопительной уровней пенсионной системы) пенсионная реформа отличалась детальной проработанностью и минимумом изменений в планах после принятия законодательной базы. Реформа последовательно проводилась с 1997 по 2009 гг. при пяти составах парламента. С учетом конфликтного характера польской политики такая последовательность близка к фантастической. Особо следует отметить создание специального органа, ответственного за разработку и реализацию пенсионной политики, ее независимость от текущей политической конъюнктуры еще до запуска реформы.

Практически всегда крайне спорным является и вопрос о повышении пенсионного возраста. В большинстве стран, вставших на этот путь, пенсионный возраст сдвигался крайне постепенно. В Австралии долгосрочность планирования изменений пенсионного возраста достигло своеобразного рекорда — с 55 до 60 лет за 25 лет. Такая предусмотрительность посылает четкий сигнал населению и работодателям, заблаговременно извещая их о том, что спустя определенное количество лет границы трудоспособного возраста начнут расширяться. В результате государство не нарушает обязательств, которое оно дало работникам, находящимся в предпенсионном возрасте, а у молодых работников и работодателей остается достаточный ресурс времени для того, чтобы адаптироваться к будущим изменениям. Кстати, в той же Польше при разработке новой системы по шведским лекалам удалось даже получить поддержку населения для постепенного повышения пенсионного возраста — в обмен на снижение налогового бремени для граждан, четкого механизма защиты прав иждевенцев. По настоянию профсоюзов и церкви в законодательстве достаточно подробно прописана защита женщин и лиц, имущественно зависимых от будущих пенсионеров. Обязательные пенсионные накопления подлежат разделу при разводе, а также наследуются в случае смерти работника.

Тяжелое финансовое положение российской пенсионной системы, относительно низкий уровень выплат, растущие субсидии из текущих доходов государственного бюджета действительно показывают необходимость реформ. Остается открытым вопрос, что помешало провести качественные реформы в предыдущие попытки? Пока есть ощущение, что предлагаемые меры не приведут к коррекции системных ошибок именно в силу того, что предлагаются реформы фасада, не затрагивающие очень слабый фундамент. Для внедрения в России успешной реформы, соответствующей структуре экономики и ожиданиям общества и бизнеса, позитивно влияющей на институциональною среду, желательна открытая дискуссия среди представителей государства, экспертного сообщества, представителей НКО, работодателей. Вопрос об инвестировании накоплений не так важен, как создание крепких институциональных основ для обновленной пенсионной системы и общественного согласия в данном вопросе. Выводы такой дискуссии должны учесть опыт внедрения накопительных пенсионных систем сложившийся последних трех десятилетий и либо крайне подробно и заранее разрабатывать всю нормативную базу, либо заранее предусмотреть механизмы ее корректировки по мере возникновения проблем. Будем надеяться, что последняя волна свежих идей явится началом такого широкого обсуждения.