— Эти предложения звучали уже в 2003 году, когда стало ясно, что те условия, в которые законодатели поставили государственную управляющую компанию (ГУК), не позволят выполнить нашу основную задачу: сохранить пенсионные сбережения. Было понятно, что в условиях снижения доходности по госбумагам, которые, по сути, были и остаются единственным доступным ГУК инструментом для инвестирования пенсионных накоплений, мы не сможем обыграть инфляцию. К тому же росли доходы бюджета и потребность в новых заимствованиях у Минфина снижалась. 2004 год продемонстрировал все это весьма наглядно. По сути, в 2004-м мы могли вкладываться только в ОФЗ, поскольку все сделки с пенсионными накоплениями должны проводиться на бирже. А еврооблигации на бирже не обращались и не обращаются. Поэтому с одним инструментом мы, конечно, никакой серьез­ной доходности показать не могли. Правда, в 2005 году, когда нам разрешили оперировать еврооблигациями, это дало свои результаты: доллар был более или менее стабилен и даже рос по отношению к рублю, поэтому нам, собственно говоря, и удалось показать приличную доходность, переиграв инфляцию. Кроме того, резко выросли цены на ОФЗ. Но уже в 2006 году ситуа­ция изменилась. Темпы укрепления рубля значительно возросли, что в отсутствии возможности страхования валютных рисков привело к снижению стоимости портфеля еврооблигаций в рублевом выражении.

— Какова структура инвестиционного портфеля пенсионных накоплений у ВЭБа сегодня?

 

— По закону нам разрешено вкладываться в четыре вида активов: рублевые гособлигации, валютные гособлигации, российские ипотечные облигации, гарантированные государством, и остатки средств на счетах доверительного управления. Причем вплоть до марта этого года максимальная доля вложений в рублевые гособлигации составляла 80%. Однако гарантированных государством ипотечных бумаг на рынке нет и не будет, поэтому мы вкладываем пенсионные средства в ОФЗ и государственные сберегательные облигации (ГСО), которые достаточно привлекательны для долгосрочных инвесторов. Что касается валютных облигаций, здесь ситуация сложнее, поскольку в условиях укрепления рубля этот инструмент в значительной степени подвержен валютному риску. Но вплоть до марта этого года мы не имели возможности сократить данную позицию, потому что при максимальной доле рублевых гособлигаций на уровне 80% и денежных средств на уровне 20% у нас обязательно должна быть «подушка». Единственный доступный инструмент для такой «подушки» — это валютные еврооблигации. В них у нас в прошлом году было размещено порядка 6—7%. Их наличие в портфеле в прошлом году стало одной из причин, почему ГУК не смогла показать более высокую доходность.

— Прошлогоднее снижение доллара по отношению к рублю съело весь доход?

 

— Да, валютная переоценка фактически съела весь купонный доход и рост стоимости этих бумаг. Поэтому мы не смогли толком заработать на этом инструменте, а напротив, потеряли. Конечно, если бы у нас была законодательная возможность страховать валютные риски, то ситуация была бы более позитивной. В марте этого года правительство отменило ограничение на вложения в рублевые госбумаги, поэтому доля еврооблигаций в портфеле будет сокращаться, в том числе и за счет поступления новых средств. Если бы было позволено, то мы вышли бы из них еще в прошлом году. Кроме того, на доходность повлияло то, что у нас были огромные остатки неинвестированных средств, потому что вкладывать в еврооблигации с валютным риском в прошлом году значило только проигрывать. На остатки по счетам в Центробанке, где мы дер­жим рубли, никаких процентов не начисляется. Поэтому около 14% средств просто лежало на счете, не принося никакого дохода.

— Как вы относитесь к идее инвестирования пенсионных средств в иностранные активы, чтобы снизить объем ежегодных заимствований Минфина?

 

— Это непростой вопрос, поскольку в отличие от Стабилизационного фонда, который действительно не должен вкладываться в России, пенсионные накопления имеют иную природу. Фактически они выработаны внутренней российской экономикой, это часть зарплаты граждан, приходящая в виде налогов, и их инвестирование внутри России никакого инфляционного эффекта не влечет. Наоборот, эти деньги с большим положительным эффектом могут быть инвестированы внутри России. В принципе это не исключает возможности инвестирования в какие-то валютные инструменты, в особенности синтетические продукты с гарантией капитала, но это должно осуществляться в рамках общей стратегии в периоды возможного роста ставок и увеличения доходности западных финансовых инструментов по сравнению с российскими.

— Но если продолжать вкладывать миллиарды пенсионных накоплений в россий­ский рынок, не приведет ли это к кризису ликвидности?

 

— Серьезной проблемы здесь нет и не будет. Избыточная ликвидность в стране существует, но это явление будет весьма краткосрочным. Сейчас приток денег вызван рядом событий, в частности IPO и SPO госбанков и аукционами по ЮКОСу. Но в перспективе никакой избыточной ликвидности на рынке не будет, нормально развивающаяся экономика в состоянии освоить и больший приток средств. И если говорить о том, что пенсионные накопления «молчунов» (а сейчас это порядка 80—100 млрд руб. в год) смогут оказать какое-то влияние на рынки, — это, учитывая текущие объемы рынков, несостоятельное утверждение. Сейчас доля ВЭБа составляет всего 0,14— 0,17% от всего оборота по эмиссионным ценным бумагам. Поэтому, даже если биржевые операции ГУК вырастут в три-четыре раза, мы не войдем и в тридцатку крупнейших игроков. Для сравнения скажу, что оборот «Тройки Диалог» по эмиссионным бумагам стабильно больше 1 трлн руб. только за один квартал.

— Насколько интересны для вас ипотечные облигации?

 

— Это, безусловно, наиболее интересные бумаги, поскольку они обеспечены залогом. С этой точки зрения госгарантии уже не требуются. Но пока значительных эмиссий не было, за исключением «Газпромбанк-Ипотеки» и первого выпуска ипотечного агента АИЖК. У эмитентов только недавно появилась возможность выпускать рублевые ипотечные облигации, и надеяться на то, что банки сразу начнут выпускать бумаги на десятки миллиардов рублей, не совсем правильно. По прогнозам экспертов, до конца этого года ожидается выпуск ипотечных ценных бумаг на сумму около 30 млрд руб.

— Но если учитывать, что на счетах ВЭБа сейчас свыше 260 млрд руб., это не такая значительная сумма.

 

— Она даже меньше, если учитывать законодательные ограничения. По закону ГУК может купить не более 35% одного выпуска. Тем не менее уже в этом году какую-то ощутимую сумму мы все-таки могли бы вложить в ипотечные ценные бумаги. Безусловно, нам надо оценить кредитное качество каждого такого выпуска, качество залога, плюс ко всему остается очень важная, но не совсем урегулированная проблема обращения взыскания на залог.

— Могут ли появиться у ГУК какие-то новые инструменты для инвестирования пенсионных накоплений в связи с реструктуризацией ВЭБа в Банк развития?  Например, в некоторых ведомствах говорят, что эти деньги могли бы быть инвестированы в долгосрочные государственные проекты.

 

— Не думаю, что это возможно, поскольку пенсионные деньги, находящиеся в доверительном управлении, фактически отделены от собст­венных средств Внешэкономбанка «китайской стеной». Кроме того, прямое кредитование за счет средств, полученных в доверительное управление, запрещено Гражданским кодексом. Поэтому, исходя из того что мы становимся Банком развития, мы полагаем, что пенсионные средства имело бы смысл вкладывать в облигации тех компаний, которые участвуют в реализации крупных государственных проектов, возможно, и с участием Банка развития. Конечно, доходность таких инвестиций вряд ли можно сравнить с прибылью от коммерческих проектов, зато это стабильный долгосрочный доход. Но участие Банка развития, его экспертный и контрольный потенциал, по нашему мнению, дали бы дополнительные гарантии возвратности и доходности таких вложений.

— Рассматриваются ли в качестве возможного инструмента инвестирования накоплений акции российских компаний или речь идет преимущественно об облигациях?

 

— Мы не говорим о том, что нужно инвестировать в акции, поскольку наша цель в первую очередь сохранить средства, а не заработать на фондовом рынке. ГУК должна оставаться консервативным инвестором, стратегия которого направлена на получение стабильной доходности. Акции — более рискованный инструмент, и даже приобретение «голубых фишек», по нашему мнению, достаточно рискованное занятие, что и показали последние события на фондовом рынке. Мы сейчас хоть и показываем доходность ниже уровня инфляции, но достаточно стабильную, не сильно зависящую от колебаний рынка.

— Сейчас много спорят о судьбе пенсионной реформы. Как вы оцениваете развитие частного рынка пенсионного страхования? Почему основная часть граждан остается «молчунами»?

 

— Вообще-то ставить оценки реформе рано, ведь она рассчитана на большой промежуток времени, эффект от инвестирования накопительной части мы увидим только в 2022 году. По нашему мнению, проблема только в том, что все годы пенсионная реформа развивается практически в полном информационном вакууме. Ведь только в этом году правительством принята программа повышения уровня финансовой грамотности населения. Несмотря на это, уже заметны первые результаты реформы. Например, доля ГУК в начале 2004 года на рынке пенсионных накоплений была свыше 98%, а сейчас она опустилась до 90%. А в первом квартале этого года в ПФР уже поступило в три раза больше заявлений о переводе накопительной части из ГУК, чем в первом квартале прошлого. Это означает, что объективный процесс перехода граждан в частный сектор набирает ход.

— Как вы относитесь к предложениям некоторых высокопоставленных чиновников дать «молчунам» срок окончательно определиться с выбором между ПФР и НПФ? Подстегнет ли это рынок негосударственного пенсионного обеспечения?

 

— Мне кажется, давать определенный период на раздумье «молчунам» неправильно. Всегда останется какая-то часть населения, которую по тем или иным причинам вообще это не интересует, и лишать их права на уже сделанные накопления совсем некорректно. Процесс перехода граждан в частный сектор только начался. По нашему мнению, такие предложения, возникшие всего лишь на четвертом году пенсионной реформы, связаны исключительно с попыткой решить проблему текущего дефицита Пенсионного фонда РФ и не способствуют развитию обязательной накопительной пенсионной системы.

— Есть и другой путь — например, передать часть средств под управлением ВЭБа в частные управляющие компании, чтобы повысить доходность пенсионных накоплений.

 

— В чем смысл такой передачи? Ведь доходность инвестирования зависит не от количества управляющих, а от набора инструментов инвестирования, диверсифицированности портфеля. Если разрешить инвестировать средства «молчунов» в тот же набор инструментов, который сейчас доступен частным управляющим компаниям, то, во-первых, многократно возрастут риски инвестирования, а во-вторых, в том случае, если российский фондовый рынок продолжит быстрый рост, никто из «молчунов» уходить не станет, тем самым будет нанесен существенный удар по развитию клиентской базы НПФ. А если набор инструментов инвестирования несколько расширить, но сохранить его консервативным, то какая разница, будет на рынке одна компания, инвестирующая средства «молчунов», или десять? Безусловно, это создаст определенную конкуренцию между ними, но в данном случае конкуренция будет только во вред, так как не исключено, что в погоне за доходностью управляющие будут стремиться вкладывать во все более рискованные инструменты.

— Но если просто расширить список разрешенных инструментов для ГУК, на рынке появится мощный монополист.

— Я уже говорил, что, учитывая даже текущий объем финансового рынка, ГУК не сможет монополизировать рынок с помощью пенсионных денег. Данный тезис имел право на сущест­вование еще в 2005 году, когда и появилась идея допустить частные управляющие компании к управлению средствами «молчунов». Возможность монополизации считалась единственной причиной, почему нельзя разрешить ГУК инвестировать в корпоративные облигации. Но тогда ни регуляторы, ни мы не предполагали такого роста объемов финансовых рынков, какой произошел в последние два года. По нашему мнению, сейчас опасность как раз в другом. На участие в управлении средствами «молчунов» будут претендовать крупнейшие частные управляющие. При этом, по данным ФСФР, в первом квартале этого года четыре крупнейшие частные компании контролировали более 25% всего оборота по эмиссионным ценным бумагам, а 50% оборота приходилось на 14 организаций. Таким образом, участие в управлении средствами «молчунов» лишь еще увеличит долю крупнейших частных компаний на рынке, что как раз и будет способствовать монополизации.

 

РБК daily

Альберт КОШКАРОВ