Россияне предпочитают тратить. Лучше кредит под сумасшедшие проценты и машина уже сейчас, чем деньги в негосударственном пенсионном фонде (НПФ) и надежда сохранить привычный уровень жизни на склоне лет. Нежелание загадывать надолго понятно всем, кто жил в России 1990-х гг. Но между старостью и дефолтом есть небольшая разница. Первая обязательно наступит.

СТАРИКОВСКИЙ КАПИТАЛ

В 2002 г. россияне сберегали почти 11% своих доходов (без учета покупки валюты). В прошлом году — всего 9,5%. Примерно такая же норма сбережений в странах зоны евро, но там и доходы в разы выше. По данным ING Eurasia, в 2002 г. общий объем сбережений превышал 31% российского ВВП — почти как в Индии. Но индийцы откладывают каждый год четверть своих доходов, а россиян бум потребительских кредитов сбивает с азиатского пути: зачем копить, когда можно жить в долг. В 2003 г. 15% россиян совершали покупки в кредит, а в 2006 г. таких было уже 35%.

Традиция копить на черный день сохранилась у стариков. “Как выяснилось, пенсионеры откладывают, как они говорят, "на похороны", очень много, в среднем по $1000, и в целом получается очень внушительная сумма”, — говорит главный экономист ING Eurasia Юлия Цепляева. По ее расчетам, обычные российские пенсионеры (а не мультимиллионеры пенсионного возраста) накопили около $40 млрд. Часть этих денег постепенно извлекается из-под матрасов. По данным фонда “Общественное мнение” (ФОМ), 42% физических лиц, участвовавших в IPO “Роснефти”, старше 50 лет. Но покупки все больше отвлекают от накоплений. Исследование Независимого института социальной политики (НИСП)1 показало, что если в 2005 г. 21,8% семей заявляли о намерении делать сбережения, то в 2006 г. их доля уменьшилась до 19,7%.

Россия как будто стремится догнать Америку: привыкшие жить в кредит американцы в первой половине прошлого года потратили на 1,6% больше, чем заработали. Такого не было со времен Великой депрессии. Но они-то могут себе позволить. По данным консалтинговой компании Watson Wyatt Worldwide2, активы только пенсионной системы США насчитывают $14 трлн, а ведь сберегать можно не только на старость.

Государственная пенсионная система даже после перехода на накопительные рельсы ничего обещать не может. Тот, кто выходит на пенсию сейчас, вправе рассчитывать лишь на 27% от среднероссийской зарплаты. Разумеется, чем выше зарплата до перехода на заслуженный отдых, тем хуже пенсионная пропорция. Дальше ситуация будет только обостряться. Старение населения диктует свое: в 2005 г. на каждого пенсионера приходилось почти двое работающих, а через 30 лет будет приходиться всего один.

Последняя путинская инициатива о государственной добавке к частным накоплениям делает долгосрочное накопление более привлекательным. Правда, государственная щедрость небезгранична. Если максимальная сумма доплат будет установлена на уровне 18 000 руб. в год, а вся программа продлится 10 лет, то, учитывая нынешнюю доходность пенсионных накоплений, которыми управляет государство, родина подарит будущим пенсионерам около 250 000 руб. Это сумма, равная материнскому капиталу, и ее тоже не получишь наличными, по крайней мере, до пенсии. Кстати, материнский капитал тоже можно добавить к накопительной части пенсии, так что у женщин появляется шанс накопить с помощью государства 500 000 руб. — большая сумма, если получить на руки, но на 10-15 лет обеспеченной старости ее явно не хватит.

МЕЧТЫ ИНВЕСТОРОВ

А если не ждать пенсии от государства и задуматься о будущем не в горизонте очередного отпуска или покупки автомобиля, а лет на 30 вперед? Зимний опрос ФОМ показал, что относительное большинство россиян, почти треть, вложили бы свободные средства в недвижимость. Такие инвестиции традиционно считаются надежными, да и рынок, особенно в Москве, еще недавно демонстрировал рекордный рост цен.

Последние 30 лет жилье дорожало в большинстве стран мира. Проблема в том, что точки роста никто не мог предсказать. Тот, кто в 1970-х купил домик в Ирландии, тогда бедном европейском захолустье, сейчас миллионер, а вложившийся в недвижимость благополучной Швейцарии, богатой Германии или бурно растущей Южной Кореи подсчитывает убытки.

Представление, что недвижимость в долгосрочной перспективе растет всегда, — миф. Йовинд Этрхейм и Сольвейг Эрландсен3 из Банка Норвегии разоблачили его на примере своей страны. Они рассчитали реальные цены норвежской недвижимости за последние два столетия. В номинальном выражении цены все время росли как на дрожжах. Но в реальном, то есть с учетом инфляции, с начала XIX до начала XXI в. цены увеличились всего вдвое. Реальный доход — существенно меньше 1% годовых. Причем за XX в. цена вообще мало изменилась. Правда, с середины 1970-х, когда в Норвегии начался нефтяной бум, жилье стало резко дорожать. Но этот прирост был почти полностью съеден мощным откатом в конце 1980-х-начале 1990-х. Сейчас цены снова растут, но они лишь на четверть выше, чем 100 или 30 лет назад. Норвежские экономисты заключают, что реальные цены на недвижимость с ростом ВВП не коррелируют.

Даже если забыть о Норвегии, по данным Организации по экономическому сотрудничеству и развитию (ОЭСР), в большинстве стран мира период 1970-1995 гг. был для инвесторов в недвижимость мертвым сезоном. Бурный подъем последних 5-10 лет слишком похож на пузырь, и никто не гарантирует, что через 30 лет цена на квартиру в Москве, Рейкьявике или Сиднее будет выше, чем сегодня. “На недвижимости можно гарантированно заработать в долгосрочной перспективе, только если сильно диверсифицировать свои вложения”, — допускает экономист ОЭСР Кристоф Андрэ. Вот только покупать квартиры в разных городах и странах могут себе позволить лишь очень богатые люди, которым нищая старость и так не грозит.

Сберегать с помощью акций россияне не готовы. По данным НИСПа, формально ценными бумагами владеют 11% граждан, что не так уж мало: например, в Южной Корее — 8%. Но если разобраться, купивших акции на свои деньги — менее 3%, остальные получили их на родном предприятии в обмен на ваучеры. Народные IPO “Роснефти”, Сбербанка и ВТБ, возможно, сделают этот инструмент более модным, но и в них приняло участие менее 0,5% взрослого населения страны.

Акции на первый взгляд куда более рискованное вложение, чем недвижимость. Но и здесь исторические данные позволяют отказаться от, казалось бы, очевидных представлений. Индекс S&P500 в реальном выражении за последние 30 лет вырос в 2,5 раза. С 1872 г. можно найти только один момент, когда по прошествии 30-летнего периода фондовый рынок оказывался в минусе, — это период сразу после “черного четверга”, 24 октября 1929 г. Рядовой инвестор имеет неплохие шансы заработать на акциях больше, чем на недвижимости: достаточно купить паи индексных фондов и ждать. Главное — терпение и хорошие нервы, а уж индексы со временем точно поднимутся. Но у людей редко хватает терпения. Статистика — вещь полезная, но, когда речь заходит о достатке в старости, хочется гарантий. Поэтому озабоченные неблизким будущим люди в России идут не на биржу, а в пенсионные фонды.

ТРУДИТЬСЯ ДО ПОСЛЕДНЕГО

По расчетам главы комитета по пенсионной системе Ассоциации менеджеров Андрея Неверова, через 30 лет для обеспечения пенсионных выплат потребуются активы в размере около 100 трлн руб. в нынешних ценах, или почти $4 трлн. И это при условии, что пенсии будут равны всего 40% средней зарплаты, — про 75%, как в Евросоюзе, никто и не мечтает. На государство рассчитывать глупо, а вот развитие частных накоплений делает фантастическую вроде бы задачу выполнимой. Если следующие 30 лет экономика будет расти со средней скоростью 4,5% в год, ВВП страны как раз достигнет нужной суммы. Пенсионные накопления в размере ВВП вполне достижимы для развитых стран: например, в Канаде, сопоставимой с Россией по масштабам экономики, граждане отложили на старость более $1 трлн. В России с учетом всех видов накоплений сумма пенсионных активов не достигла до сих пор и 1 трлн руб. (3,5% ВВП). По данным Ассоциации менеджеров, в 2006 г. количество граждан РФ, имеющих вклады в негосударственных пенсионных фондах, было равно 6,4 млн человек, но две трети из них копят на старость не осознанно, а просто участвуют в корпоративных пенсионных программах крупных компаний.

Из 25 млн работающих граждан, участвующих в государственной накопительной пенсионной системе, более 95% — “молчуны”, отдавшие свои сбережения Внешэкономбанку. ВЭБ с его суперконсервативной стратегией вкладывать только в гособлигации в прошлом году показал отрицательную реальную доходность: 5,7% при инфляции 9%. “Страховая часть пенсии, которую индексируют по инфляции, получается куда более выгодным вложением, чем накопительная во Внешэкономбанке”, — говорит Алина Ананьева из пенсионного фонда ING. Почти все НПФ бьют российскую инфляцию одной левой: их доходность превышает порой 20%. “Это во многом следствие быстрого роста фондового рынка”, — говорит Неверов.

В портфелях российских НПФ акций мало. Они вообще намного консервативнее своих западных коллег. По закону они могут вкладываться только в отечественные активы (за редкими и неприбыльными исключениями вроде облигаций ЕБРР). Российские акции растут как на дрожжах, поэтому даже малая доля акций формирует львиную долю дохода НПФ. Это обеспечивает их нынешнее процветание и радует вкладчиков, но недиверсифицированность портфелей повышает риски российских НПФ: даже в случае длинного “медвежьего” тренда они не имеют права уйти на зарубежные площадки. Если Федеральная служба по финансовым рынкам устранит это ограничение до конца года, как обещает, тогда у наших НПФ будут все основания обеспечивать такую же доходность, как и у иностранных: на 4-5% выше инфляции.

Какую долю дохода имеет смысл откладывать на старость? Большинство вкладчиков надеется на хорошую работу НПФ и выбирает планы с нефиксированной пенсией: сколько фонд заработает, столько пенсионер и получит. Но можно заплатить за гарантии и знать размер своей пенсии смолоду. Вот, например, как считают в пенсионном фонде Райффайзенбанка: если вам 30 лет и вы хотите получать 40% своей зарплаты пожизненно после достижения 60 лет, то приготовьтесь откладывать 10-20% заработка. Если вы не готовы так резко снизить качество жизни и рассчитываете на 75% зарплаты, то придется каждый месяц нести в НПФ по 20-35% заработка.

Александр Кияткин